Способность придать экспрессию не только своему творению, но и произведению другого автора делает того, кто доносит это творение до людей, могущественнее любого властителя.
Анжела Гергель: Когда слушаешь песни в исполнении Мулявина, смотришь, как он ведёт себя на сцене, невольно вспоминается мысль: Талант – это не дар тебе, а то, что ты даришь другим. Мулявин был далёк от жизненной суеты, казался замкнутым, сосредоточенным. А вот когда он пел – настолько был поглощён захватившим его чувством!
Многие называют Владимира Мулявина гением. Другие с этим спорят, считая, что гении признаются интеллектуальной элитой всего мира, а не поклонниками, даже если их огромная толпа. Возмущениям фанатов нет предела: ‘Не отнимайте у нас Мулявина!’ – На что им отвечают не менее преданные почитатели творчества коллектива: ‘Нет, это вы не отнимайте у нас Бадьярова, Гилевича, Ткаченко, Бернштейна, Паливоду, Дайнеко, Молчана, Аверина….’
Учёные определили признаки гениальности – подробно об этом с указанием имён и публикаций в книге ‘ПЕСНЯРЫ. Взгляд из будущего.’ Здесь ограничимся только перечнем характеристик гения. Практически все эти черты присущи Владимиру Мулявину (в подтверждение тому даны некоторые примеры в конце статьи). Наверняка вы узнаете, кто ещё из ‘Песняров’ обладает такими качествами:
Высокая степень проницательности. Гений видит иначе, чем остальные, и может придумать новые, самые неожиданные комбинации. Но самое главное – он может зайти намного дальше и почувствовать то, что за пределами видимого.
Колоссальный ресурс энергии. Гений способен долго и плодотворно работать, не замечая усталости. Основа его нескончаемого ресурса энергии в том, что для гения давать и получать – одно и тоже. И он исчерпывающе использует все ресурсы для достижения высокого мастерства.
Искренность и бесстрашие, граничащие с наивностью. Но кажущаяся наивность гения на самом деле – радикальное понимание природы. Открытость разума и настойчивость позволяют ему сделать то, что для других невозможно. Врождённое чувство чести, свободы и равенства даёт ему незримую власть над людьми.
Точность в работе. Мазок гения, который нам кажется небрежным, на самом деле выверен идеально. Высокая требовательность не позволяет ему переносить посредственность и малейшую небрежность даже в мелочах.
Внезапные всплески вдохновения. Когда гений вдохновлён, он может работать 20 часов в день, чтобы реализовать свою цель. Но интенсивная активность чередуется с интервалами застоя, которые на самом деле являются периодами ферментации, необходимой в творческом процессе.
Способность вдохновлять. Гений так возбуждён тем, что он делает, что побуждает других сотрудничать с ним и развивать свои таланты.
Постоянный поиск и действие. Гений ищет приложения себе. Едва закончив одно дело – он тут же берётся за другое. Не результат его привлекает – только процесс. А поскольку его творение создавалось с удовольствием, в нём аккумулирована его энергия, которой смогут пользоваться и другие.
В этом перечне – характеристики гениальных черт одарённого человека. Но в любом творческом коллективе есть ещё человек, который часто занимается далеко не творческой работой. Это – руководитель, который объединяет всех, обеспечивает их слаженную работу. И умение организовывать работу талантливых личностей – особый дар. В чём же он выражается? В ответе на простой вопрос: что он может делать такого, в чём его не заменит никто другой из коллектива? И даже если все покинут коллектив, сможет ли он выполнить работу за всех?
Есть несколько записей, где Мулявин исполняет песни вместо ушедших из ансамбля вокалистов – ‘Спадчына’, ‘Белоруссия’ и др. Да он мог спеть любую песню из репертуара ансамбля и даже выступить с сольным концертом! Бесспорно, Владимир Мулявин, как настоящий лидер, один мог делать всё то, что по отдельности каждый из остальных. Он – певец, гитарист, композитор, аранжировщик, организатор, дипломат. Но он и руководитель коллектива. И как руководителю ему приходилось иметь дело с рутиной – организационной и административной работой. А если талантливому мастеру приходится делать рутинную работу, он чувствует дискомфорт, который перерастает в большие энергопотери. А когда мало энергии – механизм таланта не включается. Такое состояние может длиться годами, и всё это время мастер будет лишь тиражировать прежние результаты, а дар его будет неумолимо иссякать.
Мулявин умел то, что выходило за пределы понимания профессионалов. При всех своих недостатках он видел что-то большее, чем они. Иными словами, он умел подниматься высоко, умел летать. Этому научиться нельзя. С этим можно только родиться. Но его так легко лишиться, не окрепнув, и потерять веру в себя. В известной притче о мальчике, который умел летать, учёные не могли найти покоя, пытаясь построить алгоритм полёта! И когда попросили мальчика продемонстрировать полёт в соответствии с зафиксированными параметрами… мальчик не полетел. А в абсолютно реальной истории тренер олимпийской сборной исправлял огрехи одарённого юного баскетболиста. Прыжки мальчика поражали необыкновенной лёгкостью, а попадания мяча – стопроцентные. Однако, разбегаясь, парень набирал скорость постепенно и уходил в прыжок ещё не достигнув максимума. Шаг перед отталкиванием был непомерно велик, и он отталкивался почти прямой ногой. Вместо классического вылета ‘столбиком’ он как-то коряво ввинчивался в воздух… Грамотные специалисты всё исправили. Но на Олимпиаде проиграли… Будь парень постарше – имел бы больше веры в себя и не доверился бы взрослым дядям. А ОНИ РАЗРУШИЛИ ЕГО. Никому и в голову не пришло, что прыжки мальчика совершаются за пределами их понимания. К чему такое длинное отступление? А вот к чему. Мулявин был свободен в действии, даже не думая о той черте, выше которой взлететь не сможет…. И то, о чём другие даже мечтать не могли, получалось у него легко и свободно… И всё же доверился высокопрофессиональным музыкантам. Но ему самому было дано больше, чем им всем. Они были другой формации, воспитаны на других первоисточниках. И образованы были. Испытывая к своему лидеру глубокое уважение и восхищение, молодым талантам всё же не удавалось скрывать своё превосходство. Неосознано, конечно – но Мулявин это чувствовал. Сказать сейчас кому-то из ребят, что это могло стать началом угасания Мулявина – они даже обидеться не успеют, прежде всего просто не поверят. Ведь прислушаться к своему бессознательному и увидеть причину своего поведения не каждый осмелится. Но они чувствовали, что сильнее – а молодёжь всегда демонстрирует свои сильные стороны, это заложено природой, винить за это никого нельзя. А он не мог убедить ни их, ни себя в том, что его умение выше – как такое объяснишь?
Валерий Головко Очень сильный текст. Разумеется, не все его примут. Но никакого антагонизма в нём нет. Признавая первоочерёдное право оценок явления по имени «Песняры» за теми, кто стоял у истоков создания коллектива, долгие годы привносил свою лепту в богатство музыкальной палитры, предложу вместе проанализировать. Представим, что абсолютно те же музыканты создали коллектив, те же музыканты влились в него в дальнейшем, но всё это – в отсутствие Мулявина. Не уверен, что направлением коллектива стала бы актуализация белорусской народной песни. По большому счёту, во времена не просто очарованности, а настоящего сумасшествия по поводу «Beatles”, “Deep Purple” и целого ряда иных выдающихся коллективов, избрать подобное направление было актом довольно странным. Опыт моей жизни говорит о том, что только свыше и только избранному мог быть указан такой путь. Но, правда и в том, что, благодаря таланту музыкантов, «Песняры» долгое время оставались неповторимыми и актуальными.
Записи рабочих бесед, которые послужили материалом для книги (звук с обычного диктофона). Но весь материал, к сожалению, в книгу не вошёл, поэтому для небольшого числа самых преданных читателей, размещаем беседы здесь.
Валерий Дайнеко: Гением лично я его назвать не могу. Классным, вдумчивым, организованным, хитрым, жёстким, талантливым, самокритичным, ироничным – да, именно таким он и был. Очень талантливый, трудоспособный до гениальности, но не гений. Ему не всё так легко давалось, и сочинялось, и писалось.
Анжела Гергель: Что же такое – гений? Большой-большой талант? Нет? Древние люди верили, что творческие способности – это дух божественного и приходит он к человеку из неизвестных источников. Вдохновитель племени – друид, шаман –обладал свойствами, которые не были даны остальным – пел, танцевал, сочинял песни. И назывался Богом, потому что мог увести за собой – как река, как ветер… Но о талантливом человеке не говорили ‘он гений’, а говорили – ‘у него есть гений’. Внимание сосредоточивалось не на творце, а на его творениях. Ну что ж, есть повод обратиться к феномену таланта и гения с помощью учёных, которые проводят в этой области много исследований.
Rex Jung (the University of New Mexico): Творческий процесс опирается на динамическое взаимодействие нейронных сетей разных частей мозга сразу. Одна из этих сетей отвечает за способность удовлетворять внешние требования – выполнение рутинной работы. Другая же обеспечивает внутренние мыслительные процессы, в том числе мечты и воображения. Джазовая импровизация является убедительным примером взаимодействия нейронных сетей во время творческого процесса. Charles Limb, специалист по слуховым аппаратам и слуховой хирург университета San Francisco, разработал маленькую бесконтактную клавиатуру, чтобы на ней можно было играть внутри МРТ-сканера. Шести джазовым пианистам было предложено сыграть звукоряд и отрывок заученной музыки, а затем импровизировать соло, когда они слушали звуки джазового квартета. Сканирование показывает, что во время исполнения готовых музыкальных произведений и импровизации деятельность их мозга принципиально отличалась. Во время импровизации внутренняя сеть, связанная с самовыражением, показала повышенную активность, а внешняя сеть, связанная с сосредоточенным вниманием и самоконтролем, успокоилась. Это похоже на то, что мозг отключил собственную способность контролировать себя.
Анжела Гергель: Вот оно! Мозг отключил собственную способность контролировать себя. Потому что талантливым человеком движет не мысль, а чувство –единственный общий язык всех людей. Вот почему музыка, вызывающая сильное чувство, понятна всем. Владимир Мулявин как-то сказал: ‘Песня станет для всех, когда в основе её мысль, волнующая людей, вечная проблема, большое чувство. Любовь, разлука, горе, радость, тысячи оттенков человеческих чувств и отношений, отлившиеся в песнях …’
Валерий Дайнеко: Когда ты молод и талантлив, то чувствуешь за спиной крылья! Но талант помогает подняться до определённого уровня, а дальше необходимо учиться, учиться, и ещё работать, работать. Творчество без таланта – ничто. Но надо помнить, что и талант без кропотливой работы – тоже ничто.
Анжела Гергель: Не совсем так. Вернее – совсем не так. Кропотливый труд без таланта – ничто. Сколько ни пытайся. Вот чем отличается труд без таланта? – Усталостью, которая, накапливаясь, перерастает в истощение. Тому же, кто воплощает в труде свой талант, самый тяжкий труд приносит радость, даже восторг! А по окончании работы самая смертельная усталость улетучивается быстро, и происходит не просто восстановление, а прилив новых сил! И снова в работу. Окружающие восхищаются – какой трудолюбивый! Это не так. Совсем не так. Видение, практически физическое ощущение будущего успеха даёт таланту такие силы и остроту мышления, которые недоступны обыкновенному ремесленнику, пусть даже очень старательному. Несправедливо? Может и так. Кому-то Бог даёт красоту. Кому-то голос. А кому-то дар творить. Но творчество – это не просто создание нового. Оригинальные идеи не появляются, полностью сформированные, в наших умах. Все великие творения в своём начале использовали чьи-то идеи. Вспомнились слова Глинки – ‘Создаёт народ, а мы только аранжируем’…
Валерий Дайнеко: Создаёт музыку. Это важно. Ведь 99% читателей так и не поймёт, что создаёт народ!
Анжела Гергель: У самого Глинки в его записках этого высказывания вообще не существует. Есть утверждение, что Глинка сказал в беседе именно так. А в учебники и хрестоматии фраза перекочевала уже в дополненном виде – ну, чтобы те 99% читателей поняли, о чём речь. А речь о том, что все создатели – композиторы, писатели, художники – лишь аранжируют то, что увидели и услышали в народном творчестве или в природе …
Валерий Дайнеко: Собственно, что такое аранжировка народной песни, где достаточно простая мелодия и гармония? Часто можно видеть под названием песни: слова – народные, музыка – Игорь Лученок или Владимир Мулявин. А в других случаях указано: обработка – Владимир Ткаченко или Игорь Паливода. Таким образом и Моцарта, и Баха, и всех других композиторов, кто использовал народные мелодии, можно назвать аранжировщиками!
Анжела Гергель: Моцарт и Бах ведь тоже использовали известные песни в своих произведениях. Шуберт, кстати, тоже – ведь его ‘Песня мельника’ в оригинале звучит совсем по-другому. И никаких проблем. Никто не оспаривает их авторства. Хотя они взяли готовые песни. И новые тоже получились чудесно. А раскладывая многоголосие, можно сочинить такие ходы и уйти так далеко, что это будет фактически новое сочинение, хотя аранжировка всё же идёт от основы – куда бы не ушла.
Валерий Дайнеко: Но ведь аранжировка – это как новое творение. Я считаю, что раскладывать многоголосия – это намного сложнее, чем написать просто песню.
Анжела Гергель: Некоторым твои слова могут показаться преувеличением значимости своего труда, даже в какой-то степени некорректностью. Но на самом деле талантливый человек знает истинную цену своему труду. Талантливую работу нельзя исполнить случайно – озарению всегда предшествует огромная внутренняя работа. А когда творческому человеку скажут – твой талант от Бога, тебе всё дано, повезло! – пожмёт плечами и промолчит. Ведь отлично знает, как начинал, откуда что взял, сколько сил вложил, и как получил результат. Но это знание нельзя передать словами, потому что это знание – чувство. Оно родилось в кульминационный момент работы, и для его материализации уже ничего, кроме мастерства, не требуется. Ведь то знаменитое ‘чуть-чуть’, поднимающее ремесло до искусства, венчает огромный, целеустремлённый труд. Многие считают – если красивая песня сваливается человеку на голову, и он записывает её за 5 минут – это не легче, чем сочинить на основе существующей песни многоголосное произведение. Мол, если то, как раскладываются многоголосия в большей или меньшей степени можно объяснить, то вот как написать ‘Цуда-ранiцу’ или ‘Верaнiку’, наверно не объяснишь.
Валерий Дайнеко: Если песня снизошла, то это уже псалом! А если серьёзно, то этого достаточно, если у тебя есть врождённый вкус и соответствующее воспитание. Консерватория в данном случае даже может навредить. Но… чудес не бывает. Сочинение песни – это тоже труд, поиски новых гармоний, мелодических линий, что бы не нарваться на плагиат! Это называется муки творчества. Без этого – никак!
Анжела Гергель: Ведь талант проявляется не в получении, а в реализации новой идеи! Но если заставлять себя: придумай что-нибудь! Пусть не лучше – лишь бы иначе… – это ведёт к неудаче, пусть и не очевидной, которую большинство людей сразу и не разглядит… Если творение – результат насилия, оно будет энергетически пустым. Имеет шанс на продолжительную жизнь только то произведение, котороя родилось естественно и свободно, без ощущения меры тяжести. Потому что в таком творении сконцентрирована значительная энергия. Поэтому когда талантливому человеку ‘сваливается на голову’ красивая песня или, говоря в целом, видение картины, новая идея – это, возможно, и легче. Легче в тот момент. Но откуда берётся такое озарение?
Scott Barry Kaufman (Imagination Institute in Philadelphia): Великие идеи, как правило, не приходят, когда вы сосредоточены на них. Эффект ‘ага!’, вспышка озарения, возникающая в неожиданные моменты – во сне, в душе, на прогулке – часто возникает после длительного периода созерцания. Информация приходит сознательно, но проблема обрабатывается бессознательно, в результате решение вспыхивает, когда разум меньше этого ожидает. Наступает вдохновение – состояние, когда работа производится сама, без энергетических затрат. В этот период творческий человек переживает настоящее счастье.
Анжела Гергель: Вдохновение придаёт одарённому человеку не только больше сил, но и бесстрашие в решении рутинных задач в творческом процессе. Владимир Орлов вспоминает: ‘Как-то он подвозил меня на машине, сказав, что вот, мол, срывает репетицию из-за того, что надо ехать в какую-то инстанцию, где решался вопрос о пошиве им новых костюмов. ‘Директора мои тщетно бьются-бьются, а я прихожу в кабинет, только фейс свой покажу – и всё вмиг решается.’ Но для такого мужества необходимо обладать врождённым чувством свободы, которым обладали многие известные творческие личности.
Например, Сергей Эйзенштейн. Когда он показал Блейману материалы ‘Ивану Грозному’, тот опасался, что фигура кающегося самодержца может не понравиться Сталину. Эйзенштейн отрезал: ‘Ничего, съест!’
Йозеф Гайдн, будучи княжеским капельмейстером, во время одной из репетиций раздраженно сказал высокомерному князю Николаю II, который влез со своими указаниями: ‘Ваша княжеская светлость, это моё дело разбираться здесь’, и князь больше никогда не позволял себе вмешиваться в репетиции…
Моцарт с раннего детства обладал подлинно артистическим самолюбием. Уже тогда он проявлял пренебрежение к похвале взрослых и антипатию к ним, если они не понимали в музыке – для таких он исполнял лишь какие-нибудь небольшие безделушки. В присутствии же знатоков он играл с таким увлечением и таким вниманием, на какое только был способен. Однажды, в 6- летнем возрасте, сев за клавесин, чтобы играть в присутствии императора Франца II, маленький Моцарт обратился к государю и спросил его: ‘А г-на Вагензейла здесь нет? Его-то нужно было позвать: он в этом понимает’. Император велел пригласить Вагензейла и уступил ему место подле клавесина. ‘Сударь, – обратился к композитору Вольфганг, – я играю один из ваших концертов; вам придется перевёртывать мне страницы’.
Бетховен, как равный среди равных, вращался в кругу аристократов. Резкий и прямой, он не терпел любого насилия над собой и не щадил сановных меценатов, позволяя себе такие выходки, которые едва ли были бы прощены кому-нибудь другому. Так, в пылу гнева он написал одному из них: ‘Князь! Тем, чем вы являетесь, вы обязаны случаю и происхождению; тем, чем я являюсь, я обязан самому себе. Князей есть и будет тысячи, Бетховен – один!’ А однажды, прогуливаясь с Гёте на богемских водах в Теплице, они повстречали императорскую семью. Гёте почтительно остановился. Однако Бетховен надвинул шляпу на самые брови, заложил руки за спину и стремительно двинулся вперёд. Как сам он вспоминал потом: ‘Принцы и придворные стали шпалерами, герцог Рудольф снял передо мной шляпу, императрица поклонилась мне первая…’ Да, никакой император не обладал таким сознанием своей силы. К тому времени относятся Седьмая и Восьмая симфонии Бетховена, написанные в течение нескольких месяцев.
А знаменитая выходка ‘Beatles’ в 1963 году! Дерзкое обращение Джона Леннона к публике в шоу ‘Королевское варьете’ (в присутствии королевы Елизаветы, королевы-матери и принцессы Маргарет): ‘Пусть те, кто сидят на дешевых местах, хлопают в ладоши. А все остальные пусть звенят своими драгоценностями!’ Джон решил изобразить пролетария в помятой кепке, но на самом деле ни один артист – выходец из рабочей среды не осмелился бы на подобное.
Что это? Бесстрашие? Наглость? Ведь во все времена представители науки и искусства волей-неволей ютились около власть имущих… Что и говорить, во времена ‘Песняров’ многим артистам и учёным приходилось приноравливаться к условиям власти.
Но даже самые могущественные из людей не могут игнорировать труды художника-творца, а иногда и заинтересованы в союзе власти и гения, ибо: ‘богачи и цари, оказывая почёт философам, делают честь и им, и себе’ (Плутарх, 1–2 вв. н. э.).
Творческий человек непосредственен и никого не признает над собой. Он чувствует внутреннюю уверенность, что обладает моральным правом и силой такого асоциального поведения. Возможно, если б не это ощущение привилегии одарённости, в его общении с сильными мира сего было бы меньше дерзости. Тем не менее, окружающие, чувствуя его значимость, часто позволяют ему больше других.
Василий Ранчик в одном из интервью вспоминал, как с однокурсником Игорем Паливодой они частенько и шалили, и лекции пропускали – могли спокойненько посиживать в скверике напротив консерватории, когда другие студенты историю КПСС конспектировали. Но даже самый строгий ректор Владимир Владимирович Оловников всё им прощал за виртуозную игру.
Валентин Тарас, один из соавторов цикла ‘Через всю войну’, вспоминает, как сдавали программу Министерству культуры: Цензура была свирепой – время- то советское! Победа в Великой Отечественной войне приписывалась партии, её мудрости и воле – а подвиг народа был вдохновлён партией. На любом батальном полотне – будь то литературное, живописное или музыкальное – должны были торжествовать мажорные краски. А тут Мулявин сдаёт программу, посвящённую сорокалетию Великой Победы – и ни одной песни о ‘вдохновителе и организаторе’. Никакого парада, никакого звона литавр! От многих песен разит окопной землёй, подвиг изображен как повседневный жестокий быт. Чиновники были в шоке: ‘Как это можно петь – ‘И выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую’? Как можно петь – ‘Какие нам нужны полотна? Триумф? Парад? Но горы трупов не бесплотны – Они смердят!’ ‘Это невозможно выпускать на сцену! Это антиэстетично! Антихудожественно! Это принижает подвиг! Ибо подвиг – прекрасен! Переделайте!’ Но Мулявин сказал тихо: ‘Гудзенко, можно считать, погиб на поле боя, потому что он умер от страшной раны после войны. Что я буду переделывать в его строках, которые были написаны поистине кровью! Я не сниму ни одной песни. Снимайте программу…’ Программу могли не принять – и не такое закрывали. Но настал день, когда Владимир Георгиевич, приехав из Министерства культуры, куда ездил ‘воевать’ чуть ли не ежедневно, сказал будничным спокойным голосом: ‘Наше дело правое. Мы победили’.
Некоторые называют такую ‘мятежность аристокрации духа’ гордыней ума. Но на самом деле такой необыкновенной мощью обладает искренность. И во время исполнения программы это состояние передавалось и музыкантам, и слушателям. Являются ли перечисленные примеры поведения одарённых людей признаками гениальности? И чем же отличается талант от гения? В популярном сознании гений смешивается с высоким IQ. Это недоразумение возникло из-за того, что многие знаменитые гении в области математики и физики действительно имеют высокие IQ, но это всего лишь мера академической способности для логического осмысления символов и слов. А в творчестве художников, поэтов и музыкантов гений – это нечто иное. Самым убедительным определением гения является то, что его работы живут и оказывают влияние на людей на протяжении столетий. Однако признаки гениальности можно заметить в поведении творческих людей, не дожидаясь такого длительного срока. Эти характеристики были определены учёными, которые исследовали поведение и творчество уже признанных в мире гениев, среди которых Leonardo da Vinci, Wolfgang Amadeus Mozart, Ludwig van Beethoven, Wiliam Shakespeare, Albert Einstein и другие. Этот перечень – не из тех, которые заполонили социальные сети и призывают каждого воспитать в себе гения. В отличие от пестрящих в интернете списков качеств, развивая которые, можно якобы стать гением, наше исследование доказывает обратное. Как бы это ни питало наши надежды, взрастить в себе гения невозможно, но вполне реально и необходимо развивать талант, который дан каждому из нас.
Анжела Гергель: Чем отличается творческий человек? Ему постоянно хочется всё изменить, и самое интересное, что ему не обязательно сделать лучше – просто по-другому. На вопрос ‘Зачем ты это делаешь?’ он пожмёт плечами – ‘Интересно’.
Валерий Дайнеко: Говорят ‘лучшее – враг хорошего’. Но не в нашем случае)))
Анжела Гергель: Известное выражение – всё гениальное просто. Не так просто на самом деле. Доступно, понятно для всех – это правда. И в то же время гениальное творение вызывает у каждого, кто с ним соприкасается, свои чувства – то есть воспринимается так, как будто оно адресовано лично ему. Но действительно ли нужно нужно ждать столетия, чтобы назвать творческую личность гением? И в чём же существенная разница между гением и талантом?
А вот в чём. Талант оригинально решает известные задачи. Гений создаёт новую цель. Результат работы гения – нечто, чего он не знал. Талант измеряет свои произведения оценкой других мастеров и потребителей, и это не даёт ему покоя – ведь симпатии меняются, их нужно удерживать. Гений не заботится о впечатлении. Ему всё равно – он творит только для себя. Он полностью сосредоточен на процессе творчества, сливается со своим произведением и творит его по своему образу и подобию. И в эти моменты он получает от своего зарождающегося детища такой мощный заряд энергии, что его глаза горят огнём, согревая всех вокруг и вдохновляя их на творчество. Вот почему те чувства, которые гений испытывает во время создания нового произведения, испытывают все, кто с ним соприкасаются во все последующие времена. Никола Тесла, знаменитый изобретатель в области электротехники и радиотехники, сказал, что электричество и другие энергии можно получать из музыки и стихов великих поэтов и музыкантов. Этой энергией можно осветить и обогреть Землю, как Солнцем. Не потому ли слушатели на концертах ‘Песняров’ всегда ощущали свет и тепло, и это ощущение не проходит и поныне?
Мы уже не раз слышали в свой адрес упрёки о правомерности наших рассуждений на эту тему. Например, музыкант Александр Фокин пишет: ‘Валерий Дайнеко, Вы взялись не за свой «гуж». Не ровняйте себя с В. Г. Мулявиным. Причём — вы все. Вы — классные музыканты. Спору нет. Но вы не понимаете, что были лишь клавишами в его волшебной клавиатуре. И не ваша вина, что вы не родились такими гениальными, как он. Вы этого почему-то упорно не замечаете — гордыня давит, хотя с постоянством и не безвозмездно эксплуатируете его (именно так!) наследие. Но ради Бога, не беритесь за анализ вещей, которых вы не можете постичь. И в чем величие вашего руководителя, вы за столько лет понять так и не смогли.’ – А музыковед Ольга Брилон пишет (из цитаты удалены нелитературные слова): ‘Ну, если кто и копирует, то это сама “великая” Анжела – тех мнимых учёных, которые, измеряя черепа и объём мозга на предмет гениальности, пытаются сделать себе имя на таких вот “исследованиях”. Сначала препарировала Богдановича, теперь принялась за Мулявина, (“не гений”), и Яна Женчака (“копирует Мулявина”). Да Женчак по сравнению с её умением копировать, компилировать, мутить и создавать видимость творческого процесса – просто жалкий пигмей. Не гений, но талантливый, зараза!’
Валерий Дайнеко: Что за слова! Что за выражения! Я и не подозревал, что Ольга ведёт такую двойную игру. Ведь это я сказал, что не могу назвать Мулявина гением. И при встрече со мной Ольга поддержала эту мысль, и даже рассуждала на эту тему, полностью соглашаясь со мной. Гениев на свете не так уж и много-по пальцам можно пересчитать!Не бросайтесь этим словом направо и налево!А заслуга Володи совсем в другом(читайте “Песняры времени своего”и всё поймёте.)Вы создали СЕБЕ кумира и пытаетесь унизить всех,кто причастен к успеху Песняров.Мулявин был лидером ансамбля,но успех Песняров в единстве мышления группы музыкантов,а не в “царствовании”одного человека,как вам это хочется представить!В книге не только наши с Анжелой рассуждения!
Анжела Гергель: Интересная вещь: те, кто читал предыдущую книгу, в своих отзывах рассуждают о творчестве музыкантов ансамбля, а те, кто не читал – переходят на личности авторов. Одни говорят – не беритесь не за свой гуж, не ровняйте себя с Мулявиным. Другие называют авторов высокомерными. И ни одной цитаты, ни одной ссылки, чтобы подтвердить свои слова! Разве музыканты сравнивают себя с кем-либо, когда рассказывают о том, как создавались и разучивались их композиции? Ну а я уж взяла на себя стресс сделать некоторые заключения по своей специальности, так как занимаюсь процессами восприятия и переработки информации мозгом человека. Признаки гениальности и отличие гениальности от таланта изучались со времён античности – и исследованию подверглись уже признанные гении. Вопрос до сих пор открытый, но очень интересный, и никто не может запретить учёным искать на него ответ.
Валерий Дайнеко: Так же как никто не может запретить одарённому человеку создавать прекрасные произведения. И рассказывать о том, как приходит вдохновение, кто оказал влияние на их творчество, как меняется мелодия в процессе аранжировки и во время разучивания… Разве это не более интересно, чем обсуждать недостатки авторов?
Анжела Гергель: Когда-то на это здорово ответил белорусский композитор Евгений Магалиф, говоря об Игоре Паливоде, который вопреки существующей оригинальной музыке к кантате ‘Весёлые нищие’ (Robert Burns) написал свою.
Евгений Магалиф: Творческий человек, имея своё понимание и чувство музыки, свободен в выборе материала. И каждый музыкант обладает правом осуществить свой собственный замысел.
Валерий Дайнеко: Да, действительно, никто не может запретить творческому человеку выражать своё собственное видение явлений окружающего нас мира.
Анжела Гергель: И точно так же никто не может запретить учёным исследовать этот мир. И если анализу подверглись Leonardo da Vinci, Einstein, Mozart, Beethoven – то, безусловно, учёные имеют такое же право исследовать творчество и Владимира Мулявина, и остальных ПЕСНЯРОВ, что ставит их в один ряд с признанными во всём мире гениями.
Анжела Гергель: Презентация книги успешно прошла на международном книжном форуме во Львове. А на юбилейном концерте белорусских ПЕСНЯРОВ была торжественно вручена музыкантам.
В этом видео – только небольшие цитаты. Думается, в контексте книги они будут каждым читателем восприняты по своему, каждый поймёт то, что ему ближе.
Подробнее – в книге ‘ПЕСНЯРЫ. Взгляд из будущего’
ПЕСНЯРЫ ВРЕМЕНИ СВОЕГО 
2 thoughts on “Можно ли назвать гением Владимира Мулявина?”